#ФПолитобзор

Багдадский пакт 2.0: возможности и риски

Илья Щербаков,

аспирант факультета политологии МГУ им.М.В.Ломоносова, практикант ИМЭМО РАН

 

В начале февраля сего года Франция стала организатором международной конференции, собравшей за одним столом дипломатов, представляющих отдельные государства Большого Ближнего Востока и Европы. Одним из ключевых пунктов Парижской конференции стал вопрос дальнейших планов нового сирийского правительства относительно выстраивания своей внешней политики в регионе. В контексте реплики министра иностранных дел Сирии Асада аш-Шайбани о настрое нынешнего политического руководства в Дамаске решать накопившиеся проблемы дипломатическими средствами, Турция выдвинула инициативу о создании международной антитеррористической коалиции стран в регионе, включающую помимо Сирии, такие страны, как Ирак и Иордания[1].

Необходимо вспомнить, что история сирийского конфликта, начавшаяся в 2011 году, была свидетелем участия двух международных антитеррористический коалиций. Участниками одной коалиции были правительственные силы действующей на тот момент сирийской администрации Б. Асада, отдельные лояльные сирийские вооруженные группировки, Россия и Иран, в то время как в противоборствующую коалицию входили ряд вооруженных формирований сирийской оппозиции, США, а также тесно аффилированные с американскими силами курдские военизированные группы под руководством Рабочей партии Курдистана (РПК).

Каковы перспективы развития проекта создаваемой под эгидой Анкары антитеррористической коалиции стран с позиции российских внешнеполитических интересов в регионе?

Во-первых, необходимо говорить, что коалиция Турция-Сирия-Ирак-Иордания, несмотря на планируемый уход[2] военного контингента США из Сирийской Республики, будет продолжать сохранять тесные контакты с инфраструктурой НАТО и соответственно проецировать интересы Альянса в регионе. С одной стороны, Турция продолжает оставаться одним из крупных участников Альянса (вторая по численности армия в военном блоке), регулярно участвуя в военных миссиях и совместных учениях с другими странами-членами НАТО, что отражается на представленности интересов Организации Североатлантического договора в рамках Большого Ближнего Востока. С другой стороны, Иордания – страна, формально не входящая в состав НАТО, за последнее время увеличила количество контактов с управляющими структурами Альянса. В частности, по итогу саммита НАТО в Вильнюсе в 2023 году было принято решение о создании на территории Хашимитского королевства первого в истории отделения связи Альянса, что должно послужить усилению стратегического партнерства между Амманом и НАТО в долгосрочной перспективе[3].

Во-вторых, с учетом сохраняющейся неопределенности относительно продолжения нахождения российского военного контингента на востоке Сирии необходимо ожидать, что всеобъемлющее стратегическое партнерство России и Ирана будет усиливаться, продолжая линию на поддержание баланса сил между основными акторами сирийского конфликта и недопущение перспективного складывания аналога Багдадского пакта (СЕНТО).[4] Кроме того, поддержание данного баланса будет осуществляться через существующие переговорные форматы типа «Астанинской четверки», где Москва, Тегеран и Анкара, несмотря на наличие противоречий по отдельным вопросам реализации своей внешней политики, будут продолжать «сверять часы» по разворачивающейся ситуации «на земле» в Дамаске.

В-третьих, несмотря на заявляемые де-юре цели коалиции Турция-Сирия-Ирак-Иордания по борьбе с террористическими формированиями ИГИЛ[5] в регионе, тем не менее де-факто реальными приоритетами будет оставаться уменьшение влияния курдских военизированных групп под руководством РПК в регионе. Если раньше курдские формирования в значительной степени получали военно-политическую поддержку от США и их союзников по коалиции, то в свете ухода американцев из Сирии и складывания новой антитеррористической коалиции перспективы сохранения курдских сил выглядят относительно туманно. Ирак, включающий в свой состав регион т.н. Иракского Курдистана, носящего статус курдской автономии, сегодня продолжает политическое сближение с Турцией. В Иракском Курдистане с недавнего времени основным языком делопроизводства стал турецкий язык[6] (наряду с арабским и курдским), в то время как официальный Багдад после продолжительного перерыва и на фоне больших финансовых потерь в этой сфере возобновил[7] поставки нефти в Анкару из Иракского Курдистана.

Как итог, следует с большим основанием предполагать о том, что Россия продолжит внимательно следить за ситуацией в сирийском конфликтном узле, используя доступные политико-дипломатические и экономические средства, с целью пресечения появления нового Багдадского пакта 2.0, который (по аналогии с периодом середины XX века) может быть направлен против Российской Федерации и её внешнеполитических интересов в данном регионе. Общий настрой России на сдерживание военизированных исламских группировок, которые могут дестабилизировать российский Кавказ, и повышение собственной геополитической роли в условиях складывания нового сирийского правительства, являются важными элементами российских интересов как в самой Сирии, так и на пространстве Большого Ближнего Востока в целом.

 

[1] https://www.france24.com/en/france/20250213-syria-s-top-diplomat-to-attend-paris-conference-on-political-transition-france-turkey-kurds

 

[2] https://www.nbcnews.com/politics/national-security/dod-drafting-plans-withdraw-us-troops-syria-recent-trump-comments-rcna190726

 

[3] https://www.nato.int/cps/en/natohq/news_227480.htm

 

[4] https://ria.ru/20150224/1049283840.html

 

[5] Организация признана террористической и запрещена в Российской Федерации.

[6] https://www.trtrussian.com/novosti/tureckij-yazyk-stal-oficialnym-v-irake-18265187

 

[7] https://www.bloomberg.com/news/articles/2025-02-15/iraq-works-to-resume-oil-flows-to-turkey-after-19-billion-loss